Охотники на мутантов - Страница 51

Рамир остановился, тяжело дыша, настороженно приглядываясь к охранникам. Те замерли по краям ложбины, их заметно трясло.

Что случилось, отчего один убежал, а этих двоих трясет от страха? Разве бюреры вообще чего-то боятся? У них мозгов на это не хватает. Хотя эти карлики необычные…

Сейчас они приведут подмогу, решил он. А спрятаться здесь негде, лабиринт они наверняка знают прекрасно…

Он огляделся, вновь посмотрел на охранников. Те жались возле тесного прохода между холмами, клешни тихо щелкали. Если нападут, он уже не справится с ними. Но если…

Рамир шагнул вперед. Бюреры попятились, желтые татуированные лица, почти сливавшиеся с темнотой, исказились.

И вдруг он понял. Ну конечно! Просто эти твари оказались малочувствительными. Сталкер зашагал к ложбине. И бюреры, защелкав, бросились прочь, мгновенно исчезли в темноте. Еще какое-то время он слышал удаляющееся клацанье, потом стало тихо. Морщась от боли в парализованной руке, Рамир пошел в глубь верескового лабиринта.

* * *

Тут было целое поселение. Широкую площадку окружали холмы с крутыми склонами, которые почему-то тускло поблескивали в свете костров. Под склонами стояли невысокие хижины вроде той, откуда вышла Настька, - вбитые в землю колья, крытые вересковым лапником. Костры образовывали кольцо вокруг какого-то сооружения в центре площадки. Что там такое, Настька не могла разглядеть, потому что вокруг суетилось множество мутантов-пигмеев. Так она про себя стала называть их: пигмеи. Чем-то они напоминали девушке чернокожих улыбчивых коротышек, которых она видела по телевизору в интернате, когда показывали «Клуб кинопутешественников». Вот только эти не улыбались, а еще они неуловимо походили на насекомых.

Кажется, пигмеи пока только строили эту штуковину в центре поселка. Одни стаскивали к ней всякие доски, веревки, разный крупный хлам, а другие все это прилаживали. Рядом над площадкой в воздухе поблескивали тусклые зеленые искры.

На пигмеях была всякая рвань - куски ткани на бедрах, расползающиеся по швам жилетки, у некоторых даже подобие штанов. Ведущий Настьку темнолицый защелкал. Девушка немного понимала его, могла уловить общий смысл. Сейчас он сказал нечто вроде того, что она в безопасности. Мол, ее накормят и отведут на праздник. Там будет Большой, их король и бог. «Как это? - задумалась девушка. - Король и бог одновременно?»

Она уже сумела побороть отвращение и теперь вовсю таращилась на пигмеев, изучая их повадки. Провожатый вел ее куда-то на другую сторону поселка, к ряду приземистых хижин. Карлики расступались перед ним. Нет, это не гибрид человека и насекомого, решила она, просто ножки у них очень уж худые и похожи на паучьи. Она вновь огляделась. Ну прямо как деревня аборигенов-пигмеев, притаившаяся в африканских джунглях!

Бледно-желтые, плоские, невыразительные лица карликов покрывали черные узоры. У большинства татуировками были украшены только щеки, но у некоторых они заползали на лоб и подбородок.

Настька с проводником подошли к хижине, из проема появился мутант, зыркнул на Настьку и быстро защелкал. Он носил длинный, дважды обмотанный вокруг шеи шарф, концы которого свисали на голую грудь. Настька невольно задержала на ней взгляд - так это женщина. Или самка?

Девушка невольно задумалась, по привычке прикусив губу: как ее назвать - пигмеиха, пигмейчиха, пигмейка? Наверное, последнее. Тем временем провожатый и самка затеяли разговор, от их скоростного щелканья у Настьки даже заболела голова. Она перестала что-либо понимать, видела только, что пигмейка поглядывает на нее неодобрительно и, кажется, ругается на того, кто привел девушку.

Наконец скоростная беседа закончилась. Провожатый убежал, громко клацая клешнями, а самка жестами и щелканьем пригласила гостью в хижину. Наклонившись, Настька шагнула в низкий проем. Вроде убивать ее не собираются, даже гостеприимство какое-то проявляют. Наверное, надо остаться у этих странных существ и подождать, когда Лесник найдет ее.

Она очень надеялась, что тот жив.

Внутри было довольно темно, плошка с крошечным язычком пламени почти не давала света. На столе стояла большая миска, прикрытая тряпицей, рядом лежала алюминиевая ложка со сломанным черенком.

Быстро жестикулируя, пигмейка показала на миску, на Настьку, потом ткнула в колченогий табурет у стола.

- Я поняла, - сказала Настька и подсела к столу. - Ты предлагаешь мне поесть? Спасибо.

Она жутко проголодалась - не ела со вчерашнего вечера. Настька подняла тряпицу. В миске оказалась каша, непонятно из чего сваренная, но пахнущая вполне вкусно, аппетитного цвета. Над ней поднимался легкий парок. Настька сглотнула и взялась за ложку.

Самка одобрительно защелкала, хромая, ушла в угол, где стояла покосившаяся тумбочка, какие бывают в больницах, с давно облезшей полировкой, вытащила из нее помятую банку сгущенного молока.

- Сгущенка? - протянула Настька. - А может, не надо?

По вкусу каша напоминала гречневую, а гречка - совсем не место для сгущенки. Пигмейка, впрочем, не обратила на протест внимания. Подковыляла к столу, отогнув железку на вскрытой банке, опрокинула над миской. Настька ахнула, попыталась отвести руку. Самка обиженно защелкала, но банку убрала. Впрочем, густая кремовая масса успела плюхнуться в кашу. Девушка уныло помешала ее, попробовала.

- Ммм… - сказала она и налегла на еду. С голодухи эта «типа Гречка» даже со сгущенкой показалась ей очень вкусной, и она в две минуты очистила миску. Самка следила за гостьей настороженно-внимательным взглядом. Все они здесь, как показалось Настьке, были какие-то запуганные.